(Два письма святителя Феофана. Письма эти сохранились в черновых посмертных рукописях святителя Феофана; собственноручно писаны им в 1874 г. к неизвестному Владыке.)
Письмо первое.
Преосвященнейший Владыко,
Возлюбленный о Господе брат!
Приношу Вам искреннюю благодарность за сообщение заметок о. N. Просмотревши их, берусь сказать слово другое, не спора ради; а ради того, чтобы показать о. N, как выбраться ему на прямую дорогу, еслиб он захотел оставить свои плутания по распутиям. Читав его заметки, удивляюсь я немало, как такой умный человек среди бела дня блуждает. Добро бы жил где-нибудь в глуши, между какими-нибудь басурманами и запутался в понятиях. Спросить не у кого и поговорить не с кем. А то он, живя в православном царстве, среди лиц право верующих, и даже среди лиц, особенно старающихся и думать и жить по-христиански в совершенстве, где это он набрался таких мудрований?.. И от чего это он так упорно уклонился от истины, и стоит в своем ложном мнении, что и говорить об них не хочет. Я убежден, говорит, нечего мне рассуждать, как писали Вы прежде.
Прекрасное дело—иметь убеждения. В этом жизнь ума, или знак силы и твердости его. Но убеждение не есть верное ручательство за знание истины. Можно с убеждением держаться ложных мыслей, как доказывают все еретики. Ибо они все не на конце языка имели свои лжи, а в сердце их носили, и до того в них упорничали, что и подвергаясь отлучению от Церкви, не соглашались оставлять их. Стало убеждений нельзя оставлять без поверки. Надо поверять их, и тогда уже стоять за них упорно, когда по пробе окажется, что предмет их совешенно истинен. Долг всякого разумного человека—поверять свои убеждения, и даже почасту повторять сию поверку. Когда бы и о. N рассудил сделать это теперь, оставив на время свое предубеждение в стороне. И я пишу теперь именно с одною тою целию, чтоб указать к тому дорогу. Не берусь разубеждать его. Это умный человек сам сделает. Достаточно указать ему, как это сделать.
Он делает заметки на расуждение г. Флоринского. Не читал этого рассуждения, и не знаю, в какой мере не состоятельны его мысли об избранном им предмете. Но заметки о. N очевидно несостоятельны. Как бы плохо тот ни рассуждал,—все хорошо; ибо истина на его стороне. О.—же N, как бы умно ни писал против него, все худо; ибо мысль им отстаиваемая далека от истины.
Духов злых нет; да кажется для него и добрых тоже нет. Но как это не главное, а стороной у него высказано, то остановимся вниманием на первом.
Нет бесов. Почему же?—Я искал доказательств на это в его заметках,—и ни одного не вижу. Он признает, что в Божественном Писании часто об них говорится, но что эти слова надо понимать не в собственном, а в переносном, по его образу выражения—в духовном, смысле. Духовное понимание Писания, кажется, и есть если не источник, то поддержка заблуждения о. N. Потому полагаю, что еслиб угодно ему было уяснить для себя, как должно понимать, толковать и разуметь Божественное Писание, то это прямо привело бы его к открытию своего заблуждения. Что он не уяснил для себя этого,—доказывают все, находящиеся в его заметках, изъяснения изречений Писания. Везде у него излагается мысль Писания, как ему она представляется, и нигде не приводится ничего в подтверждение, верно ли то, что ему представляется.
Делаю на этот предмет выписку из пространного Катехизиса. В вопросах о Священном Писании, на стр. 16, пишется: Что должно наблюдать при чтении Свящ. Писания?
Отвечается, во 1-х то, во 2-х то, и в третьих, “понимать оное должно согласно с изъяснением православной Церкви и Святых Отцев.”
Решающий голос в понимании Писаний принадлежит поэтому св. Церкви. Много об этом писать нечего... Так велено нам; так делают и все православные...
Хочет не хочет, а и о. N, если он православным хочет быть, надо также поступить.
И вот как ему следует идти к истине в отношении к предмету, о коем у нас речь.
Есть много мест Писания, в которых говорится о бесах, как о личных существах. Как понимать сии места?—Так, как понимает св. Церковь. А Церковь как понимает? Смотри, как учит св. Церковь о сих духах, и увидишь как она понимает те места Писания. Ибо она в понимании Писания не отходит не от буквы только, но и от духа Писания; она прозревает и берет ту именно мысль, какую и Дух Святый имел при внушении св. писателям—написать то или другое.
А где узнать, как учит св. Церковь о злых духах? В том же пространном Катихизисе. Он есть сокращенное изложение учения православной Церкви. Он хоть у нас в России составлен, но принят и на Востоке всеми патриархиями. И есть потому голос всей Церкви православной.
Так вот, если угодно идти сим путем, то пусть сделает выписку из Катихизиса всех тех мест, где говорится о духах... и увидит, как веровать заповедала св. Церковь. А затем—пусть и свои мысли согласит с тем. И будет он стоять в несомненной истине о сем предмете. Сделаю это за него. Выпишу из Катехизиса все сюда относящееся.
В первом члене, при толковании слова невидимых, говорится, что под сим разумеется—“невидимый или духовный мир—Ангелы,—т.е. духи бесплотные, одаренные умом, волею и могуществом. Потом чрез несколько вопросов спрашивает, все ли Ангелы добры и отвечает: “нет,—есть злые ангелы, которых называют диаволами.”
Из этого видно, что Церковь злых духов признает личными существами—с умом, волею и могуществом.
В третьем члене,—стр. 41,—говорится: “откуда грех в человеке?—от диавола. Творяй грех от диавола есть: яко исперва диавол согрешает” (1 Иоан. 3, 8).
От диавола, т. е. от духа, у которого есть ум, воля и могущество.
“Как грех перешел от диавола к человекам? Диавол прельстил Еву и Адама, и склонил их преступить заповедь.”
Опять диавол—отдельная личность духовная, с умом, волею и силою действовать.
Ниже чрез несколько вопросов следует:
“Как диавол прельстил Адама и Еву? Ева увидала в раю змия, который уверял ее, что если человеки вкусят плодов древа познания добра и зла; то будут знать добро и зло, и будут, как боги. Ева прельстилась сим обещанием и красотою плодов, и вкусила.—Адам вкусил по ее примеру.”
Не иносказание в сей истории падения видит св. Церковь, а действительное событие, где чрез змия действовала духовная личность злая и прельстила Еву.
Ниже еще говорится, что “когда первые человеки исповедали свой грех пред Богом, то Бог, по милосердию Своему, дал им надежду спасения. Эта надежда состояла в том, что Бог обещал, что семя жены сотрет главу змия (Быт. 3, 15), т. е. что Иисус Христос победит диавола, прельстившего человеков, и избавит их от греха, проклятия и смерти.”
Очевидно, что, по разуму Церкви, побеждение диавола есть отдельное действие Иисус-Христово от избавления от греха на нас лежащего и в нас действующего, хотя то и другое входят в экономию нашего спасения, тем же Господом совершенного.
Отсюда выходит, что верования в бытие диавола, как личного существа составляет часть верования об искупительном действии Господа Иисуса Христа.
В изложении учения о таинстве крещения, стр. 21, говорится: “Для чего бывает над крещаемым заклинание?—Чтобы отогнать от него диавола, который со времени греха адамова получил к человекам доступ, и некоторую над ними власть, как бы над пленниками и рабами своими!”
Это говорится после того уже, как сказано, что в крещении человек умирает для жизни плотской, греховной... Следовательно, тут диавол не грех, в нас живущий, но духовная личность,—злая, с умом и волею.
В изъяснении седьмого прошения молитвы Господней—стр. 113—избави нас от лукаваго, говорится, что в сих словах “просим избавления от всякого зла... в особенности же от зла греха. и от лукавых внушений и наветов духа злобы диавола.”
Очевидно, что дух злобы—диавол особая личность, а не грех в нас, о коем особо поминается.
Пересмотревши все эти места из Катихизиса, излагающего точное учение православной Церкви, нельзя уже оставаться в недоумении, как св. Церковь учит о духах злых. Она признает их личными существами, и учение такое, по ее разуму, так существенно в составе догматов, что входит в дело искупления—главный пункт веры христианской.
После сего останется о. N решить один вопрос для себя самого: следовать ли такому учению Церкви?—Отвечу за него: если он сын Церкви православной, и хочет быть таким; то ему следует покориться Церкви Божией и принять сие учение, хотя бы оно казалось в ином не так понятно, и не сходилось с привычными ему воззрениями на предметы духовные.
Когда во время крещения читал он символ веры, то конечно с надлежащею мыслию читал и следующие в нем слова: верую во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь.
А слова эти к чему его обязывают?—К полной покорности Церкви. Для подтверждения этого обращаюсь к тому же Катихизису.
В изложении учения девятого члена стр. 65—читаем: “Что значит веровать в Церковь? Значит благоговейно чтить истинную Церковь Христову, и повиноваться ее учению и заповедям, по уверенности, что в ней пребывает, спасительно действует, учит и управляет благодать, изливаемая от единой вечной главы ее, Господа Иисуса Христа.”—Повиноваться Церкви стоит в неразлучной связи с повиновением Господу Иисусу Христу—главе ее. Пусть теперь о. N решает для себя, хочет ли он быть сыном Церкви православной, или нет? Если хочет, то должен повиноваться учению Церкви. Если сознает обязанность повиноваться учению Церкви,—а она учит, что духи злые—бесы есть,—то обязан принять покорно это учение, и все пункты сего учения, какие извлечены пред сим из Катихизиса понимать так, как они изложены, без примеси своих мудрований.
Вот и все.—Полагаю, что вопрос наш должен быть этим решен окончательно. Ибо коль скоро он сознает, что обязан слушаться Церкви, и послушается, то тотчас же откажется и от своих неправых мыслей о духах. А коль скоро не сознает своей обязанности покорствовать учению Церкви, и не покорится, то с ним далее и рассуждать нельзя. Мы расходимся в началах и становимся один для другого иноязычными...
Не думает ли он легко о необходимости покорствовать Церкви?—Нет. Это дело крайней важности. Кто Церкви не слушает, тот становится яко язычник и мытарь. Следовательно вне спасаемых.
Мне приходилось слышать от одного умника: что мне Церковь? Я сам верою к Господу приступаю и чаю спастись. Уж и о. N не думает ли так? Приступать-то можно, но примет ли Господь? Господь—глава Церкви. Церковь—тело Его. Одна глава, одно и тело. Кто не с телом, тот и не с главою. Это тело из всех верующих слагается, с собою живо соединенных. Если о. N отделяется от единости верования, то отделяется от других верующих, отделяется и от главы ее—Господа.
Не думает ли он, что признавать или не признавать личное бытие духов есть малость в среде догматов?—Но кто нам скажет наверное, что малость, и что не малость в предметах верования? Одна Церковь сказала бы, еслиб захотела... А она не говорит этого, а только заповедует: так и так веруй, и ни к какому пункту не прибавляет: хочешь—веруй, хочешь—нет. Стало быть нечего на это опираться. Ибо не можем угадать, малость ли это. Но по изложению учения о духах... из Катихизиса видно, что учение об них соприкасается с догматом об искуплении, которое есть сердце веры христианской. Следовательно и помышление всякое надо отбросить, чтоб не признание их бытия была малость.
К тому же непокорство Церкви никогда не малость. Чего бы ни касалось это преслушание, преслушавший все есть яко язычник и мытарь.
Не обольщает ли его то, что де живу я строго, себе внимаю, и с Господом веду беседу сердечную, и утешения духовного не бываю лишен. Еслиб была не правость во мне, ничего такого не мог бы я иметь. А если есть, то значит, что или я думаю о духах истинно, или если не истинно мое думание, то Господь смотрит на него снисходительно. Если есть что подобное, то это самая опасная для него сторона дела. Далеко не вхожу в это, скажу только, что кто бы что ни испытывал духовно и на какой бы степени ни стоял, никто не освобождается от того правила, как определять истинно ли что или ложно. Определение истины одно—учение Церкви. Кто, помимо учения Церкви, захочет основываться в познании истины на своих чувствах и опытах духовных, тот вступает на широкую дорогу самопрельщения и всяких уклонений от истины. Даже еслиб видение кто какое видел, или глас какой слышал, но коль скоро возвещаемое сим путем несогласно с учением Церкви... надо решительно отвергать то, следуя слову Апостола: аще Ангел с неба благовестит иное... то и ему анафема. Ибо то очевидно, что сей ангел—не с неба.
Так вот сел бы он, да подумал, и решил—покориться учению Церкви, чтоб не подвергать опасности своего спасения.
Не понимаю, какая беда будет ему, если признает бытие духов? Никакой. От этого благо будет, которое изойдет из единения с Церковию в образе мыслей о сем предмете. И утешение он доставил бы всем, которые его знают и жалеют, что он запутался в такой лжи. А если не признает—беда явная.—Он отламывается от живого древа Церкви, как сухая ветка; а конец сего известен.
Я очень знаю, что ему не очень легко оставить свои понятия, может быть давно содержимые... Но умный человек очень легко владеет собою. А беда погибели в отделении от Церкви—подгонит его на этот труд.
Что, может быть, многие места Писания о сем не понятны, или трудно объяснимы, на этом я не останавливаюсь. У нас речь о бытии духов злых. Церковь признает их бытие, и нам надобно признавать... А в соприкосновенностях к сему учению пусть и останется что не понятное,—что делать? Нам и не обещано всезнайство. При отвержении бытия духов гораздо более встретится непонятного и необъяснимого. Вместо света и упорядочения ума, от этого только смятение мыслей и тьма.
Не останавливаюсь ни на какой его заметке, в частности; замечу только еще об образе понятия Писания, которое он называет духовным, и которое по его мнению одно и есть настоящее понимание,—что такое понимание настоящим называть никак не следует. Оно есть придаточное, и только позволительное, в своих пределах. Назначается оно к назиданию души; к определению же истины служить никак не может. Он называет его духовным: другие же обычнее называют его переносным, или иносказательным. Так, как у него говорится об искушении Евы, о терпении Иова и подобном, можно думать про себя, и другим предлагать в назидание; но самое дело все же надо признавать, как оно было. Всякое действие Христа Спасителя в Евангелии описанное можно применять к духовной жизни; но все это будет только применение, а самое действие остается в своей истине. У него же будто выходит, что коль скоро можно что истолковать духовно, то это понимание и есть настоящее, а историю уже к стороне. Истолковал он духовно дело Иова, и на том остановился, а историю уж будто можно и не во всех пунктах принимать. Истолковал он духовно обольщение Евы, то у него и истина... а история уже осталась не вся истина.
Если принять этот способ понимания, куда мы зайдем?—Вот молоканы—и все что в Писании говорится о св. Троице, о таинствах, о св. Церкви,—все толкуют духовно, и будто правы они?! У мистиков такое толкование в большом ходу... За то уж и путают же они!
Прямой смысл Писания есть буквальный. Где надо отступать от него, на это есть строгие правила. Удерживая его, делай себе потом и применение, какое хочешь. Но истина прямая в буквальном смысле. Отступи от него, и пойдешь путать.—Иные, мало что трудное встретят в Писании, ну поскорее за иносказание браться. Оно очень удобно так отделываться: но познание истины от этого не выигрывает.
Вот что вздумалось мне сказать по поводу заметок о. N.—Не спора ради пишу все сие, а ради того, чтоб по силе моей указать путь к истине. Если Вашему Преосвященству угодно будет сообщить все сие о. N, то это не будет против моего желания.
Желаю ему от души—познать истину о духах, и установиться в ней.
Душеполезный собеседник, 1905, вып. 8, с. 231—238.
Письмо второе.
Преосвященнейший Владыко,
Возлюбленный о Господе брат!
О. N ответил уж слишком коротко.—Первое впечатление от этого писания на меня было укор себе самому, что не умел хорошо выяснить дело и написал так, что о. N совсем другое увидел, нежели что хотел я ему напомнить. Передайте ему, пожалуйста, чтоб хорошенько вникнул в писанное. Выписки из Катихизиса там не главное дело, а только орудное. Исходная мысль моя есть—авторитет Церкви непререкаемый. Кто сын Церкви, тот должен слушать голоса Церкви. Голос Церкви, в настоящее время, для нас в Катихизисе. Вот почему важен для нас Катихизис! И так легко отбиться от его авторитета нельзя.
Если о. N ясно увидел такой ход мыслей, то ему следовало ответить или так: я не признаю для себя обязательным слушаться голоса Церкви, или так: сознаю, что должен слушаться голоса Церкви; но не признаю Катихизиса выражением сего голоса.
В первом случае он сам себя отлучал бы от Церкви, самоохотно ввергая себя и во все пагубные от того последствия, кои Господь совместил в словах: яко язычник и мытарь. Во втором—шел бы против того, что говорит сама Церковь. Вся живая ныне Церковь свидетельствует, что Катихизис есть выражение ее учения. Не смотря на это можно бы еще уступить ему и сказать: ну, пусть, Катихизис не голос Церкви... но где же нибудь он должен быть. Ибо Церковь есть и Церковь живая. Давай искать другого вестника об учении Церкви, только не оставайся в такой нерешительности, и главное—брось дух упорства, подогрей любовь к истине и Бог милостив, увидишь ее! Если любишь истину, пиши в Синод всероссийский, пиши к Патриархам. Не думай, что они презрят тебя. Дадут тебе должное вразумление, только будь готов послушаться.
Так разобрал бы о. N ход дела хорошенько, и по нему бы направил свои ответные слова. Мне думалось, что он так и поведет речь; а он в сторону. Виню себя, что верно плохо выразился. И прошу его снова вникнуть, и повести свои рассуждения, или, как кажется я и говорил,—поверку своего убеждения.
Он сказал, что не может предпочесть авторитетность Катихизиса свидетельству Духа. Этими словами сказано очень много.
Свидетельству Духа-Бога кто смеет поперечить? Позволительно только поискать удостоверения, что предлагаемое свидетельство точно есть свидетельство Духа. Коль же скоро удостоверение дано, и удостоверение достаточное, то ничего уже более не остается как покорно принимать то, о чем свидетельствует Дух. Имеем разительный сему пример в лице св. Апостолов. Приняли они неложную истину из уст Самого Господа; затем осенены были так осязательно Духом Святым, Который снова внутренно внушал им то же, что прежде внешно приняли от Господа. О Господе свыше был глас: Того послушайте. О духе Святом Сей Господь, которого во всем слушать так гласно повелено свыше, сказал: Он вас всему научит, и Мое все вспомнит вам и новое, что нужно, возвестит.
После таких удостоверений Апостолы не могли иначе поступать, как так, как они делали, говоря: аще праведно есть вас послушать паче, нежели Бога, судите (Деян. 4, 19). Хоть они, воспитанные в законе Моисееве, знали силу его, и веровали, что Моисеови глагола Бог... но не могли уже пребывать в том законе, получив новое повеление от Бога, осязательно удостоверенное, что закон уже престал, и настало время нового закона веры. Бог говорил и в Иисусе Христе, и Дух Святый учивший их—от Бога. Им оставалось одно—говорить с кротостию: Бог повелел нам так учить, иначе не можем говорить, и душа и язык наш связаны обязательствами свыше. Вы можете делать с нами что хотите, но мы иначе говорить не можем. Еслиб им предложил кто: вот Катихизис наш—Церковь Божия, ибо иудейская церковь была только Божия и до пришествия Господа ее во всем слушать было обязательно для истинно верующих в Божественное откровение... как и Господь всем сказал... как учит вас, слушайте... Еслиб кто сказал: вот Катихизис... его слушайте, то св. Апостолы правильно могли бы сказать: не можем авторитетность Катихизиса предпочесть свидетельству Духа. На этом не предпочтении авторитетности Катихизиса иудейской церкви, на этой верности свидетельству Духа основана и святая Божия христианская вера.
Апостолы, нося в себе свидетельство Духа, предали все новозаветное откровение, и вверили его святой, основанной ими во всей вселенной Церкви. Их учение, изустно и письменно преданное, и Церковию содержимое, и есть для нас истинное свидетельство Духа, которому ничего предпочитать не должно. Говорящий, что опирается на свидетельстве Духа, тогда только говорит это истинно, здравомысленно и неоспоримо, когда опирается на учение Господа и св. Апостолов Церкви, преданное устно и письменно! Другого свидетельства Духа Церковь, или истинно верующие, не знают и знать не должны.
Пойдем далее по этой линии понятий. Свидетельство Духа находится в новозаветном откровении, вверенном св. Церкви. Истины сего откровения Церковь выражает в своем учении. Ибо она хранит предание, она толкует и Писание. Следовательно учение Церкви содержит и свидетельство Духа. Катихизис есть выражение учения св. Церкви. Следовательно Катихизис есть сокращенное выражение свидетельства Духа. Катихизис потому стоит в совершенном согласии с свидетельством Духа. Кто принимает катихизическое учение, тот принимает не что либо противное свидетельству Духа, а то же самое, что свидетельствует Дух. Его чтить надо, как свидетельство Духа. Сказать: не могу предпочесть авторитета Катихизиса свидетельству Духа можно только в таком случае, если Катихизис не выражает сущности свидетельства Духа. Но быть таким Катихизису вещь невозможная. Ибо он выражает учение Церкви живой, а учение Церкви живой есть выражение вещаний Духа. Сказать так есть то же, что сказать: Церковь потеряла истину. Но тогда и простись с истиною. Если нет ее в Церкви, то нигде уже ее не ищи... Не найдешь.
Так вот, где настоящее свидетельство Духа! Прибавлю: и это есть такое свидетельство, которым должно поверять всякое другое проявление Духа, чтоб отличить истинное от ложного. Св. Апостолы носили в себе Духа, и слово их было несомненно свидетельство сего Духа. О чем?—О всех тайнах Божиих. Апостол Павел говорит: Божия никто не знает, кроме Духа Божия, Который испытывает все, и глубины Божии. Потом прибавляет: нам же Бог открыл есть Духом Святым... Открыл все глубины Божии не всего мира касающиеся, а главного дела проповеди—дела нашего спасения. Исходившее из уст Апостолов слово было решительным определением истины, вне которого ложь и тьма.—Потому, когда нужно было дать руководительное правило, как поверять вещания духов появлявшихся, тогда Апостолы пробным камнем положили для них проповеданное ими слово.—Вот примеры этого.
Св. Павел основал Солунскую церковь, предав ей истинное учение о всем,—и о последних событиях мира. Когда он вынужден был удалиться из Солуни, там привзошли понятия о конце мира неверные, какие были между прочим распространяемы и такими лицами, которые говорили по движению духа. Узнавши об этом, Апостол пишет к ним, чтобы отнюдь никого не слушали, даже еслиб кто утверждал, что говорит по движению или свидетельству Духа, и чтобы строго держались того, что устно им предано. Выходит, что слово Апостольское, есть мера истины и проба всех духов,—истинны ли они или не истинны.
В первоначальной Церкви дары Духа Святого открывались разнообразно. Между ними дар ведения и разума, или учительства всех был гласнее и приложимее к делу. Лица такого рода в собраниях поднимались по движению Духа и говорили речи. Прочие им внимали. Как движения Духа Божия сходны по проявлениям и с движениями естественного воодушевления под влиянием углубления в разительные истины; то их легко было смешивать и в сознании тех, у коих они были, и в понятии других слышавших. Между тем тогда как Дух Божий всегда есть Дух истины, дух человека может принять за истину и то, что кажется только истинным, а не есть. Почему в Церкви Божией был особый дар различения духов, и особое правило или норма истины, по коей определяли, истину ли говорит тот, кто дает вид, что говорит по движению Духа, или предлагает свидетельство Духа. Какая это норма? Это Апостольское слово, точно определявшее истину. Что не согласно с сим словом, то отметалось, хотя бы говоривший уверял, что говорит по внушению Духа. Случай в Солунской церкви подтверждает это.
Второе на это указание имеем в словах св. Иоанна Богослова в 1 послании. Не всякому духу веруйте, говорит он, но искушайте духи, аще от Бога суть. Какие это духи? Это люди, являвшиеся говорящими от Духа.—Какой же способ опробования, от Бога ли они?—Внутреннее ли чувство говоривших, что в них дух... или другое что. Не внутреннее чувство, а внешнее преданное Апостолами слово истины. Св. Иоанн и не перечисляет всех истин, а указывает на главнейший догмат воплощения Бога Слова... Но это сказать, значит все сказать. В этом все таинство веры, и вся система догматов, т. е. это значит то же, что сказать: поверяйте духов Апостольским словом.
Этот способ опробования духов словом Апостольским был столько решителен и исключителен, что св. Павел не поколебался под анафему подвесть всех, кто бы начал учить что-либо несогласно с тем. Аще мы или Ангел с неба благовестит вам паче, неже благовестихом вам, анафема да будет. И это третье указание...
Итак, слово Апостольское есть проба всех духов, от Бога ли они суть, истину ли говорят, или морочат призраками истины? Приложим к сему: слово Апостольское или новозаветное откровение составляет содержание учения Церкви, учение Церкви выражено в Катихизисе. Выходит—Катихизис есть проба всех свидетельств духа, которые являются в этом качестве после первообразного нормального свидетельства Духа, исшедшего из уст Апостолов. Всяк дух, согласно с ними говорящий, от Бога есть, а всяк дух, несогласно с ними говорящий, от Бога несть, и сей есть антихристов.
После сказанного мною естественно выразить недоумение, что разумеет о. N под свидетельством духа. Догадываюсь, что он разумеет под этим свидетельство внутреннее или внешнее ему бывшее, которое он считает происходящим от Духа Божия.
Всякий христианин получает благодать и дар Св. Духа. Или не весте, говорит апостол, что храм Божий есте и Дух Божий живет в вас. Потому ни одному христианину нельзя отказать в возможности проявлений в нем особых действий Духа Божия. Возможны ли они и в о. N?
Но если было ему действительно какое свидетельство Духа; то, следуя показанным пред сим апостольским опытам, ему следует подвергнуть его пробе, истинно ли свидетельство это есть свидетельство Духа истины, а не обольщение духа лестча?—Проба, как те же примеры показали, Апостольское слово, Церкви преданное и ею хранимое, которое и всем предлагает она в учении своем. А сокращенное учение—Катихизис... Вот и опять к тому же приходим: пусть поверит свои видения Катихизисом. Дух благодати—осенивший Апостолов—был дар, исключительно им одним даваемый. Это Дух собственно Апостольский, Дух откровения таин Божиих относительно домостроительства спасения нашего. После Апостолов дарование Его уже не повторялось. Церкви Божией дарован дух ведения и уразумения таин открытых Апостолами. Дар сей всякому христианину дается. Кто сохраняет в себе благодать крещения и миропомазания и, трудясь над собою, очищает себя от страстей, в том, на известной степени сердечной чистоты, открывается действо Духа с дарами Его, в числе коих и дар ведения истин Божиих,—открывается помазание, коим он весть вся, как учит Апостол Иоанн.—Но весть вся—не всюду: ибо то дело Божьего ума; а вся в кругу истин веры, в домостроительстве спасения.
Познавать истины веры можно и своим умом, особенно теперь, когда они не только содержатся в слове Божием, но и пространно истолкованы в писаниях отеческих и в богословских системах. Но такое познание самодельное есть только внешнее изучение, похожее на изучение и других наук. В нем принимается только голый эскиз истин в совокупности и каждой истины отдельно. И все это понимается умом и хранится в памяти, в голове. В своей мере прилагается к сему и убеждение сердечное. Но настоящее познание всего дается только Духом. Господа Иисуса нарещи никто не может как следует, только Духом Святым... т. е. постигнуть как следует тайну домостроительства спасения—и в целом и в частях. Сердце, преданное Господу и очищенное для Духа Божия, становится хартиею, на коей Он пишет тайны Боговедения. И тогда тот, кто сего удостаивается, получает настоящее ведение истин. Но сие ведение от Духа не новое что дает, не новые тайны открывает, а те же открытые уже дает разуметь и ощутить во всей их силе. При сем то же происходит, что бывает с тем, кто прочитав описание, напр., Иерусалима, и достаточно усвоив себе описанное, видит потом самым делом Иерусалим. То же видит он и на тех же местах, как прежде воображал; но только в другой силе. Точь в точь тоже бывает и с тем, кому после умового изучения истин веры, потом Дух Божий теже истины печатлеет в сердце, за труд над чистотою сердца и верностию заповедям Божиим. Все те же истины, только другая сила в них. И на оборот хоть другая сила, но все это не новых таин откровение, а постижение яснейшее и живейшее тех же истин... При сем, как бы кто ни был чист, как бы кто ни был приосеняем действием благодати, никогда не открываются ему истины новые, а все те же, или в том же кругу большие подробности. Из этого само собою выходит, что помазание от Святого, которое бывает даром некоторых избранников, никогда не может сообщать им того, что было бы противно истинам, открытым Апостольским словом, Церковию содержимым и свидетельствуемым. Опять прихожу к тому же, что никакое истинное вещание, и свидетельство Духа не может быть противно Катихизису, как выражению учения Церкви, хранительницы истин откровенных.
Что же это за свидетельство духа у о. N, ради которого он упорно идет против учения Церкви?
В истории церкви встречаются еретики, которые грезили Духом и учением от Духа. Их два рода: одни утверждали, что истинное понимание Божественного откровения дается только Духом... и то только истинным надо признавать, что сей Дух внушает об истине слова Божия. Другие учили, что внешнего откровения совсем не нужно; Дух благодатный всему учит, и чему Он учит, то и истинно. Когда имеешь Духа, внешнее слово хоть не будь. В нем нет нужды.
Частичка таких воззрений была у евхитов V века; потом у богомилов. Но в новое время они полнее выразились у анабаптистов, квакеров, иллюминатов и других мистических сектах на западе расплодившихся. У нас они нашли себе место у духоборцев, и в несколько более скромном виде у молокан.—Все это заблуждающиеся и Церковию отверженные... Ибо бесконтрольное их учение, будто по свидетельству Духа... преисполнено произвола и от того не имеет одной нормы. Что ни лицо, то новое воззрение на что-либо.
Очень не желательно, чтобы о. N принадлежал к этому разряду отверженных Церковию—будто Духоносцев,—явно состоящих в прелести и служащих посмешищем для бесов, врагов всякой истины.
До каких уродливостей могут доходить подобные прельщенные, это дает видеть один из состоящих в мое время в суздальской крепости... Он был из Астрахани, кажется, или с Кавказа, и говорил, что на них, т. е. тех, коих он коноводил, Дух Святых сходил как на Апостолов, и дух бурный слышали, и комната тряслась. И подобное. Чем враг не морочит бедных... И вот он из кожи лезет, чтобы устоять на своем,... что он что-то вроде апостола, предназначенного преобразовать Церковь.—И все подобные прельщенные, все до единого, полны реформаторских стремлений. Посланники Божии... явились! Ложь проповедывать. Ложь же не от Бога, а от диавола есть, коему сии несчастные и есть чада, как сказал Господь...
Все сие я прописываю о Духе и проявлениях свидетельств Духа, чтобы о. N, как человек умный, сел и рассудил... и возвратился к истине, а не давал себя в посмешище и игралище врагам всякой истины, которые под видом каких-то свидетельств духа, отторгают его от единства истины, а через то и от единения с истинною Церковию,—и с Господом Спасителем. Ибо кто не с Церковию, тот и не с Господом. И труды все у того идут хинью.
Господь, за души наши крест претерпевый и смерть—да просветит очи ума его и да дарует ему узреть истину!
Душеполезный собеседник, 1905, вып. 9, с. 263 — 270.